Основные темы татуировок в Китае
Татуировки в Китае наносились в качестве наказания
Мастера татуировок во времена династии Тан
Татуировка Ю Фэя «忠报忠报国», «Служи нации с абсолютной преданностью»
Татуировка – это одна из форм телесной модификации, предусматривающая нанесение определенного рисунка или надписи на кожу тела. Татуирование является давним обычаем в Юго-Восточной Азии, что подтверждают исследования Марко Поло в XIV-XV вв.
До появления нового стиля, татуировки были черного, темно-синего и зеленого оттенка, их набивали иглой вручную с использованием натуральных чернил, содержащих сажу, экстракты листьев растений и желчь различных животных. Говоря о тематике китайских татуировок старого стиля, мы можем опираться лишь на анализ исторических записей. В данном случае определение основных тем исходит из целей введения пигмента в кожу. В исторических источниках татуировка упоминается как наказание, знак преданности родине и как ритуал национальных меньшинств.
В определенные периоды истории Китая татуировка являлась высокоэффективным средством наказания. В трактате Сун Ши 宋史 упоминается около двухсот преступлений, наказуемых татуировкой и изгнанием. Данная практика была призвана вызвать чувство стыда у преступника, поскольку клеймо не только создавало неблагоприятный образ, но и навлекало позор на его семью. Существовала определенная система клеймения. Например, за бандитизм или грабеж за ухом наносили татуировку в виде кольца. Если подобные нарушения повторялись более трех раз, клеймо уже набивали на лице. Существовали отдельные знаки для рабов. Чаще всего набивали татуировку за бегство, и символ располагался прямо на лбу. Такая мера наказания просуществовала до XIII в.
Парадоксально, татуировка в Китае не всегда имела негативный смысл. Иногда она использовалась солдатами как способ демонстрации преданности своему делу. Такие татуировки представляли собой, как правило, краткую клятву или некий символ силы. Как утверждает Кэрри э. Рид в статье «Татуировки в раннем Китае», солдаты армии царства Шу набивали знаки топора, чтобы придать себе храбрости. Наиболее известным примером «татуированной присяги» является история генерала Юэ Фэя – героя многих пьес и рассказов времен династии Южная Сун (1127-1279 гг. н.э.). Когда на его родину напали племена чжурчжэней, он был призван на службу. Мать Юэ Фэя болела, и за ней нужен был уход. Юэ Фэй боялся оставить ее одну. Чтобы внушить сыну уверенность в правильности его выбора, она набила на его спине надпись: «忠报忠报国», которая переводится как «Служи нации с абсолютной преданностью».
Исследования Гарета Дэйви и Сян Чжао в сельской местности Сишуанбаньна, расположенной в провинции Юньнань, позволяют рассматривать рисунки на теле как признак взросления. Согласно легендам, жители данной местности начали наносить татуировки, чтобы замаскироваться от мифических существ или набивали изображения могущественных животных, чтобы получить дополнительные силы, какими обладали эти божества. Например, тигр и лев придавали владельцу татуировки защиту от опасностей и несчастий, изображения на теле в виде рыбьей чешуи - ловкость в плавании, нательный рисунок в виде обезьяны придавал хитрость, а двухвостые гекконы – отличительные способности в танцах. Знаки и надписи также имели некоторую силу. Например, круг «о» на языке Тай Луэ означает слово «броня» и в буквальном смысле в виде татуировки символизировал защиту. Согласно поверьям, людей, чьи тела были закрашены этим знаком, не могло задеть оружие. Татуировка в виде креста обеспечивала хорошее здоровье её владельцу, а также защиту от злых сил и рабства в следующей жизни.
Еще одной национальностью, которая владеет культурой татуировок, является атаял, живущая на Тайване. На местном диалекте слово «тату» имеет несколько значений: «отпугивание дьяволов», «быть красивым», «расовая идентификация» и «символ чести». Как и в Сишуанбаньна, в традиционных племенах атаял это выполняет серьезную функцию, связанную с личной жизнью и социальной перцепцией. Кроме того, тату на лице являлось символом национальной идентичности и средством общения с предками. Широко распространено мнение, что татуировка позволяла после смерти присоединиться к семейному клану и не стать одиноким призраком.
Татуировки старого были широко распространены среди национальных меньшинств. Мужчины и женщины без татуировок считались незрелыми. Под давлением социума молодые люди набивали себе различные изображения, чтобы создать семью и состояться как полноценный член общества. В настоящее время татуировки больше не рассматриваются как базовая характеристика, связанная с процессом взросления. Это объясняется неизбежным переходом к более современному образу жизни и, соответственно, постепенным отдалением от потерявших универсальность традиций. Нынешние условия с обилием различных технологий, развитием медицины и снижением роли охоты в продовольственной составляющей жизни человека сделали такого рода «обереги» менее актуальными.
Тем не менее вышеописанные обычаи существовали вплоть до образования КНР. Известны случаи, когда татуировка играла немаловажную роль в жизни простого народа во время гражданской войны между Гоминьданом и Коммунистической партией Китая. Рисунки на теле помогали ослабить подозрения властей о связи того или иного человека с коммунистами. Победа КПК и последующее основание КНР в 1949 г. можно рассматривать как поворотный момент в истории китайских татуировок. Социальные изменения привели к маргинализации нательных рисунков. Политический курс во время культурной революции (1966—1976 гг.) был направлен на устранение «черытех пережитков»: старого мышления, старой культуры, старых привычек и обычаев. Татуировки попали в одну из этих категорий. С этого момента телесные модификации постепенно стали приобретать негативные ассоциации с криминальными группировками, что отражалось в духовной сфере общественной жизни. В качестве примера можно привести противоположность образов полиции и мафии в китайском кинематографе. Обе группы представлены как крупные источника власти, которые находятся в постоянном противоборстве друг с другом. Жесткий отбор кандидатов в ряды правоохранительных органов учитывает не только уровень и профиль образования, но и внешний вид, исключающий какие-либо модификации тела и поддерживающий офисный стиль одежды. Такие персонажи показаны как примерные граждане, призванные охранять порядок в государстве. Члены мафии, наоборот, придерживаются ритуальности в образах. Так, все представители «Триады», крупнейшей преступной группировки в Китае, имеют большое количество сакральных татуировок. Чаще всего, это изображения животных. Драконы олицетворяют власть и могущество, тигры - воинскую доблесть и свирепость, змеи – хитрость и волю. Иногда в качестве символа безусловного превосходства выступает изображение демона. Таким образом, мы можем судить о том, что татуировки в ходе истории постепенно вытеснялись из одобряемой обществом культуры в силу социальных и политических изменений. Это объясняет постепенное исчезновение татуировок старого стиля.
Татуировки нового стиля не имеют сакрального смысла в общепринятом понимании. В основном, они делаются в эстетических целях. Такая категория телесных модификаций широко распространена в Западной Европе. Индивидуализм, характерный для европейского общества, отстаивает демократические ценности и поощряет людей опираться исключительно на свои интересы. Коллективизм, характерный для Китая, подчеркивает, что интересы социума важнее индивидуальных. Учитывая историю КНР, мы можем утверждать, что татуировки нового стиля не так широко распространены в данном регионе. Последствия стереотипизации телесных модификаций в негативном ключе привели к проблеме дискриминации со стороны работодателей. Наличие татуировок затрудняет процесс получения многих видов работы, особенно на фабриках, входящих в государственный сектор экономики.
Однако это не исключает того факта, что молодое поколение китайцев, вопреки устоявшемуся негативному отношению к модификациям тела, принимает татуировки как форму искусства, особенно в таких крупных городах, как Шанхай, Гуанчжоу и Шэньчжэнь. Как правило, это представители творческих профессий. Тайвань в рамках политического курса «Одна страна - две системы», придерживается демократических ценностей, и татуировка как проявление индивидуальности не порицается обществом в данном регионе. Говоря о темах татуировок, мы не можем выделить здесь основные, поскольку это субъективно: каждый человек выбирает тему изображения, руководствуясь только своими желаниями, представлениями и ценностями.
Подводя итог, мы можем сказать, что татуировки по своей тематике многогранны и в зависимости от исторического периода могли иметь как позитивный, так и негативный смысл. С древнейших времен и до образования КНР изображения на теле были связаны с мифами и легендами, представляли собой различные символы и изображения сакральных существ. Определить основные темы татуировок нового стиля достаточно сложно, что объясняется несколькими причинами. Во-первых, это перекрывает пути возможного развития в определенных профессиональных областях. Во-вторых, татуировки не имеют особенного значения, как это было в древности, и выбор темы тату в современном мире зависит только от системы ценностей и представлений человека.
Древний Китай на Dzen
Выполнила Колебина Мария Сергеевна
студент 2 курса, факультет иностранных языков, ЛОРИ
Иркутский государственный университет
Список литературы:
- Мусалитина Е. А. Образы мафии и полиции как носители власти в современном китайском кинематографе // Общество: философия, история, культура. – 2019. – Т. 11, № 67. – С. 143-147.
- Чаркина В. Б. Маргинализация культуры на примере распространения татуировки // Вопросы философии, политологии и социальной антропологии. – 2019. – Т. 1, № 7. – С. 134-142.
- Carrie E. R. Tattoo in Early China // Journal of the American Oriental Society. – 2014. – Vol. 120. – No. 3. – Pp. 360-376.
- Davey G. Tattoos, Modernisation, and the Nation-State: Dai Lue Bodies as Parchments for Symbolic Narratives of the Self and Chinese Society // The Asia Pacific Journal of Anthropology. – 2019. – Vol. 20. – No. 2. – Pp. 1-19.
- Shu P. Analysis of Differences in Lifestyle and Tattoo Culture Acceptance Between Taiwan and China // International Journal of Affective Engineering. – 2014. – Vol. 13. No. 2. – Pp. 115-125.