Гарантом стабильности в Китае является Компартия

Сергей Лузянин

Мы беседуем с Сергеем Лузяниным в стенах Байкальского государственного университета экономики и права, профессором которого он является, и куда приехал читать лекции. При этом беседуем в  стенах факультета с очень многозначительным названием – факультет Государственного права и национальной безопасности.

- Сергей Геннадьевич, я  буквально вчера прослушал в интернете очередной доклад Сергея Девятова, известного публициста, человека, безусловно разбирающегося в китайской тематике. В частности, он говорит о том, что Китай под лозунгом реализации китайской мечты взял курс на строительство китайского национал-социализма. Вы можете согласиться с таким тезисом?

- Конечно, нет, поскольку здесь на самом деле есть ряд возражений по поводу этого мнения. Но сначала надо пояснить: в России давно сложилось алармистское направление, яркими представителями которого являются ряд военных экспертов –  такие как Шаравин, Храмчихин  и другие. Они из года в год утверждают, что Китай готовит военную экспансию против России, что Китай планирует захватить полмира, включая и Российскую Федерацию, что нужно готовится к серьезным осложнениям и конфликтам с Китайской Народной Республикой, и так далее. Эти все гипотезы строятся на тезисе, что Китай имеет некий внутренний экспансионизм, традиционно присущий его внутренней системе, и что сейчас, особенно после прихода к власти в КНР нового руководства в лице Си Цзиньпина и в рамках реализации «китайской мечты» этот «агрессивный китайский национализм» станет доминировать и Китай начнет экспансию, и будет представлять еще большую угрозу, чем раньше.

Я же исхожу из того, что геополитически Китаю невыгодна экспансия на север в сторону России. И не потому, что Китай так уж влюблен в Россию, а просто по стратегическим и прагматическим соображениям, поскольку Россия – единственный партнер, который обеспечивает стабильность на протяжении четырех с половиной тысяч километром границы на долгие-долгие времена. По другим границам, по другим векторам у Китая есть проблемы: это соперничество с США, сложности отношений по островам с Японией, Вьетнамом, давние традиционные противоречия с Индией, т.е. по всему восточному и южному периметру неспокойно. Россия же выступает для Китая стабильной осью и надежным партнером («стратегическим», как сейчас принято определять характер наших отношений). Вот по  этим соображениям  мы можем жить спокойно. Что касается попыток обосновать «милитаристские планы Китая» по отношению к России огромными потребностями этой страны в углеводородах, в других природно-сырьевых ресурсах, то они тоже не выдерживают критики. Хотя бы  потому, что эти ресурсы проще купить, чем завоевать. И не обязательно в России. Китайцы получают углеводороды и другие энергоносители по уже налаженным традиционным каналам из многих стран, и поставки из России хотя и играют большую роль, но не являются определяющими.

Но вот с чем можно согласиться, так это с тем, что действительно в Китае, на волне обсуждения «китайской мечты», и вообще общего возрождения китайской цивилизации проявляются национально-патриотические настроения. Они действительно непростые и имеют  тенденцию к росту. И эта грань между китайским патриотизмом и национализмом достаточно хрупкая, она в любой момент может быть нарушена. Проявлением национализма стали антияпонские выступления в Шанхае и в Пекине, когда прошли стихийные погромы японских фирм, ресторанов, магазинов. Государству тогда было непросто стабилизировать ситуацию.  Но самое главное, что эти настроения не перерастают в официальную политику. И, на мой взгляд, вряд ли они станут частью официальной доктрины.

- Что является гарантом этой стабильности, гарантом сохранения баланса между здоровым национализмом и национал-социализмом?

- Таким гарантом в Китае является Компартия. И нравится кому-то КПК, или не нравится, но факт остается фактом: Компартия – это стержень всей политической системы КНР, это реальный эффективный механизм управления страной, её экономическими и политическими процессами. Собственно, на КПК держится весь тридцатилетний опыт реформы, и реформы успешной. Именно КПК вывела Китай на второе место в мире после США по многим показателям – и по ВВП, и по другим. Именно КПК сохраняет такое динамичное развитие и стратегический курс. Поэтому, естественно, кроме КПК нет другой силы, которая может контролировать эти негативные националистические явления в самом Китае. Причем сама компартия тоже не самоубийца,  потому что люди в руководстве прекрасно понимают, чем может обернуться этот национализм. В Китае все хорошо помнят мрачные уроки истории китайской «Культурной революции» – периода, когда экстремисты объявили «огонь по штабам», т.е. по Центральному Комитету Компартии Китая, по обкомам. Они были разгромлены, миллионы честных коммунистов были репрессированы или сосланы «на перевоспитание» в деревню. Это все в Китае прекрасно помнят. Уж где-где, а в Центральном комитете прекрасно понимают, что любая попытка заигрывать с национализмом – это самоубийство, это гибель, это значит пилить сук, на котором они сидят. Поэтому другой силы контроля и гаранта стабильности, кроме Компартии в Китае просто нет. Нельзя забывать и о том, что, кроме всего прочего, именно КПК обеспечила снижение и сдерживание уровня рождаемости. Ни одна другая сила на это сегодня  не способна, и тем более этого было бы невозможно обеспечить в условиях многопартийности (к которой Китай упорно подталкивает Запад). Проблема демографическая была и остается острейшей для Китая. И хотя, как мы знаем, к сожалению, этот тридцатилетний период ограничения рождаемости, известный под названием «одна семья – один ребенок», привел к серьезным диспропорциям и социальным проблемам, но в противном случае сегодня бы Китай стоял перед демографической катастрофой, если бы уже не погряз в её последствиях.

 Аналог западных многопартийных систем для Китая не подходит в принципе! Не подходит ни по цивилизационным, ни по сложившимся политическим и по иным традициям. Именно однопартийная система позволяет контролировать демографические процессы, а самое главное, экономику и социальную сферу, ну и плюс то, что, сейчас происходит в Китае –  это активная фаза борьбы с коррупцией.

-То есть. Вы хотите сказать, что не все то, что хорошо, например, для Америки, подходит этой стране?

-Да, это как раз справедливое замечание. Американцы пытались, или пытаются на весь мир проецировать свои политические либеральные модели с тем, чтобы они полностью были приняты другими цивилизациями. Это принципиальная ошибка американцев. Невозможно, при всех благих пожеланиях (хотя есть сомнения в том, что они благие…), принятие и искусственное копирование этих моделей, тем более в такой цивилизации, как китайская. Здесь существуют тысячелетние каноны жесткой иерархии восточного деспотизма, и в этом смысле западные либеральные модели для Китая утопичны, большинство их здесь терпит крах и, конечно, эта сложившаяся система наиболее адекватна для китайской традиции и особенностей китайского менталитета. Дело в том, что есть объективные законы развития национально-этнической общности (в частности – китайской системы), и любые попытки игнорировать их ведут к катастрофическим последствиям. Это очевидно на примере стран Северной Африки, Ближнего Востока. И китайцы очень чувствительно относятся к любым попыткам извне навязать им какие-либо «общемировые модели развития». В то же время мы видим, что китайцы примеряют к себе, и используют, и будут использовать, те элементы гражданского общества, которые не противоречат их «национальному коду», не мешают государству выполнять делегированные ему обществом функции. В частности, там существует право частной собственности, налицо многоукладная экономика, заметны элементы состязательности и конкурентности на уровне провинциальных и высших органов власти, развиваются такие формы самоорганизации граждан, как, например, различные ассоциации предпринимателей. В частности, именно такие ассоциации сегодня довольно успешно решают, например, вопросы экспорта китайских трудовых ресурсов в Японию, Южную Корею – туда, где реализуются крупные совместные проекты.

- У меня недавно в Департаменте внешней торговли и экономического сотрудничества провинции Ляонин как раз состоялся интересный разговор о проблеме экспорта китайских ресурсов в Россию. Как Вы считаете, нужна ли России китайская рабочая сила или нет?

- Да, для реализации крупных совместных проектов нам понадобятся квалифицированные китайские специалисты, но очень «точечно», дозировано и по очень жестким квотам, и при условии значительного сокращения существующей теневой нелегальной миграции. К сожалению, происходит отток трудоспособного населения из Дальнего Востока и Сибири, и заполнение этих ниш выходцами из СНГ – это не выход. Собственное население, как бы мы ни пытались, не в силах полностью заполнить образовавшийся дефицит. Поэтому, конечно, китайские трудовые миграции, квалифицированные трудовые ресурсы были бы полезны. Но, повторяю, этот процесс должен быть  очень жестко дозирован и контролируем местными и центральными  властями.  Ведь не секрет, что в ведомствах, контролирующих миграционные процессы, есть и коррумпированные элементы, на региональном уровне есть случаи имитация деятельности, когда вместо эффективных профилактических мероприятий ограничиваются поверхностными проверками.

Поэтому, что касается трудовой миграции, без нее не обойтись, мы вынуждены будем привлекать определенные объемы китайской рабочей силы для освоения секторов сельского хозяйства, строительства и т.д.

- В ходе встреч, интервью у меня сложилось мнение, что китайские политики и чиновники понимают наши опасения «ползучего» заселения Дальнего Востока, и они тоже против этой теневой миграции, они готовы предлагать свои собственные механизмы контроля за экспортом рабочей силы. Возможно ли сотрудничество в этом направлении?

- Конечно, такое сотрудничество и возможно, и необходимо. Но здесь есть такой нюанс. Действительно, китайцы заинтересованы в создании совместных крупных предприятий, но обычно они настаивают на том, чтобы эти предприятия были со стопроцентно китайским капиталом, и стопроцентно с китайской рабочей силой. Это невыгодно российской стороне, особенно когда речь идет о крупных строительных проектах. Надо учитывать интересы обеих сторон, стремиться к тому, чтобы форма этих предприятий была совместная. И рабочая сила должна использоваться и китайская, и российская. Но другой вопрос, в каких пропорциях и какого уровня квалификации?! Второй момент, который тоже важно отстаивать при подобных контрактах и проектах, это экология, это экологичность производимой продукции, особенно, когда речь идет о производстве китайцами сельскохозяйственной продукции. Мы знаем, в каком состоянии находится в Китае экологическая среда, и как эта проблема остра для самой КНР. К сожалению, китайские крестьяне, перебравшись в Россию в рамках какого-либо сельскохозяйственного проекта, используют в своей деятельности те же самые технологии, способы и приемы получения сельскохозяйственной продукции (обычно это овощи), которые использовали у себя дома, в Китае. Ведь они других и не знают! А зачастую результатом такой деятельности становится уничтожение сельскохозяйственных земель, или их серьезная деградация. А в целом сама тенденция полезна и необходима. Мы не сможем отгородиться от Китая  китайской стеной в вопросах хозяйственного сотрудничества. Большинство экологических рисков, сопровождающих такое сотрудничество, могут быть нейтрализованы повышением ответственности как самих китайских аграриев, так и их российских партнеров и работодателей (без которых реализация таких проектов невозможна) и повышенным вниманием соответствующих российских органов, ответственных за выполнение экологических стандартов.

 - Я считаю, что, при отсутствии у правительства достаточного объема средств для финансирования  инфраструктуры Дальнего Востока, а у наших предприятий – оборотных средств,  не использовать наличие китайского финансового и инвестиционного рынка, и китайских трудовых ресурсов (я имею в виду именно квалифицированные кадры, в первую очередь – строителей)  является, по меньшей мере, недальновидностью… Есть какие-то готовые рецепты (или это надо садиться и вместе думать и решать?), как безопасно использовать китайскую рабочую силу и китайские финансы, интеллектуальные ресурсы для развития Дальнего Востока и Сибири?

- Нет, таких готовых рецептов никто, конечно, не подготовил!  Но есть общие темы, которые пока, к сожалению, в плане привлечения китайских инвестиций на Дальний Восток и в Сибирь, не работают. Дело в том, что крупные китайские инвесторы пока не очень заинтересованы вкладываться в инфраструктурные и иные проекты в восточных российских регионах. Для них более благоприятен и стабилен инвестиционный климат в той же Австралии, Северной Америке, даже в более отдаленных регионах земного шара. А ближайшие районы Сибири и Дальнего Востока пока их мало интересуют. И это связано с не самым благоприятным инвестиционным режимом, который существует для китайских и иных азиатских, да и для российских инвестиций – тоже. Что говорить о китайцах, когда и крупные российские инвесторы из Центральной России не особо рвутся вкладывать миллиарды в мосты, дороги, тоннели и другие объекты на российском Востоке! Поэтому дело здесь не «в желании, или нежелании» инвестировать, а в необходимости серьезного оздоровления правовых и иных инвестиционных условий. Но при этом нельзя ослаблять работу по пропаганде и по пиару наших потенциальных возможностей на китайском финансовом рынке! Несмотря на трудности, потенциальные инвесторы в Китае имеются, особенно из Харбина, Шеньяна, т.е. из северо-восточного Китая, который близко. Так, недавно в СМИ прошла информация о том, что группа компаний из китайской провинции Ляонин готова вложить $150 млн. в создание портовой особой экономической зоны «Советская Гавань» в Хабаровском крае и управление ею (for info: http://www.vedomosti.ru/companies/news/16216721/kitajcy-gotovy-vlozhit-150-mln-v-portovuyu-osobuyu#ixzz2hk2oOc00 - ред.).

Но для того, чтобы серьезный китайский инвестор пошел в Россию, надо обеспечить, чтобы ему было хоть немного выгоднее, хоть немного комфортнее инвестировать у нас, чем у себя в Китае. Пока же за пределы Поднебесной в Россию инвесторов подталкивает не столько реальный коммерческий интерес и благоприятные инвестиционные условия (к ним китайцы относят, пожалуй, только само сырье, относительно дешевую электроэнергию и достаточное количество воды), сколько все усиливающаяся конкуренция внутри Китая. Проблема еще и в том, что в России у региональной власти, у губернаторов, у чиновников нет серьезных мотиваций и желания брать на себя ответственность за привлечение китайских инвестиций. В Китае же  губернаторы несут личную ответственность за инвестиционную привлекательность своих регионов. Правда, у них там и полномочий, а также самостоятельности в принятии решений на уровне провинции, или автономного района, значительно больше!

Поэтому (если брать сто процентов китайских внешних инвестиций) реальные китайские инвестиции в российскую экономику составляют менее одного процента, 0,7 %. Основной поток идет в другие страны, в другие направления. Но все-таки после саммита АЭС в 2012 году во Владивостоке начались позитивные изменения в региональных экономиках. Мне кажется, что и визит третьего по иерархии в Китае человека  – председателя Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) Чжан Дэцзяна в Иркутскую область очень показателен в плане изменения отношения китайской элиты и крупного бизнеса к сибирским регионам. И планы Чжан Дэцзяна и иркутского губернатора – довести с 3-х до 10-ти миллиардов долларов товарооборот между Иркутской областью и китайскими провинциями, эта цифра впечатляет. И я думаю, что и другие российские субъекты последуют примеру Иркутской области в плане привлечения инвестиций из Китайской Народной Республики.

- Кстати говоря, почему, по Вашему мнению, для визита Чжан Дэцзяна была выбрана именно Иркутская область, не самая развитый, в экономическом плане, из регионов России?

- На это есть несколько причин. В первую очередь  – это огромные недоиспользованные ресурсы Иркутской области, которые только сейчас начинают учитываться Китаем в плане дальнейшего развития и сотрудничества. В Китае прекрасно знают,  что Иркутск не только сердце Восточной Сибири, но и один из крупных центров ресурсной, алюминиевой гидроэнергетики, и Китай это очень интересует. Я не знаю точно повестку переговоров Чжан Дэцзяна и губернатора Сергея Ерощенко, но я знаю, что китайцы серьезно интересуются пресной воды, включая какие-то возможные закупки пресной воды или поставки в Китай. Может быть, отчасти визит Чжан Дэцзяна связан и с этим вопросом. То есть для такого визита в Иркутск оснований более чем достаточно,  здесь целый комплекс причин. Конечно, для Иркутской области такой шанс нельзя упускать, потому что именно привлечение китайских инвесторов обеспечило бы серьезную динамику развитию Иркутской области. Очень хорошо, что губернатор Ерощенко лично встречался с Чжан Дэцзяном. Для китайцев очень важен субъективный фактор в политике и региональных отношениях и сотрудничестве. Для них и в плане институциональном, и в плане личном, психологическом, присутствие конкретного человека, с кем они подписывают контракт и в дальнейшем сотрудничают, является принципиальным моментом. Чжан Дэцзяна сопровождали крупные инвесторы и представители министерств Китая, поэтому этот контакт, я думаю, будет чрезвычайно полезен для внешнеэкономического сотрудничества Иркутской области и Китайской Народной Республики. Я бы посоветовал администрации Иркутской области привлечь Институт Дальнего Востока к разработке программ сотрудничества региона с Китаем. ИДВ не просто даст рекомендации, а разработает логистические схемы и оптимальные варианты экономического, инвестиционного, миграционного и трудового сотрудничества.

Сегодня в Институте Дальнего Востока сосредоточены лучшие эксперты по Китаю! Это  более 150 ученых, экономистов, политологов, историков, которые практически всю жизнь занимаются Китаем, знают хорошо китайские источники, китайский язык. Многие из них годами работали в различных экономических и дипломатических учреждениях. В ИДВ есть группа специалистов, которые занимаются трансграничными, региональными приграничными экономическими связями дальневосточного и сибирского регионов с соседними китайскими провинциями. Их силами наш институт способен оказать информационную и методическую поддержку Иркутской области в плане включения в эффективный внешнеэкономический товарооборот с Китаем природных и интеллектуальных ресурсов региона.

- Что бы Вы еще хотели донести до наших читателей?

- Я бы еще хотел особенно подчеркнуть то, что российские регионы не должны забывать и о такой, государственной важности, задаче, как сотрудничество с КНР в культурной, гуманитарной сфере. Оно для будущего России и Китая не менее важно, чем экономическое. Прием в Китае на самом высоком уровне патриарха Кирилла чрезвычайно позитивно был воспринят в России как часть развития российско-китайского культурно-гуманитарного сотрудничества. Это событие действительно вызвало своего рода мощный лояльный взрыв по отношению к Китаю со стороны населения России! Ведь он, патриарх Кирилл, впервые за последние тридцать лет проводил службы в китайских городах. Это удивительное явление! И  китайские власти пошли на это, на мой взгляд, для того, чтобы укрепить российско-китайские гуманитарные связи. Ведь духовная миссия русской православной церкви в Пекине триста лет выполняла функции дипломатические, культурные, просветительские, представительские. Она для Китая была проводником русской культуры, основанной на православии. Возвращение русской культуры (через кино, через литературу, через прямые творческие обмены и иные формы, включая религиозные)  чрезвычайно полезно и для Китая в целом,  и особенно для приграничных с Россией провинций северо-восточного Китая, включая такие мегаполисы, как Харбин, Шеньян и другие.